Рукопись
Manuscript
1 2 3 4 5 6 7 8

Гуманитарный портал ''Артбург''



Рукопись

В древнем Китае и Японии считалось, что прогресс в литературе и искусстве невозможен, и максимум к чему должен стремиться поэт и художник – это достигнуть мастерства древних.

При взгляде из 4-го года третьего тысячелетия на Историю искусств и в частности на развитие искусства книгоиздания, такая точка зрения может показаться ошибочной.

Современные печатные технологии достигли потрясающих успехов в точности цветопередачи и качества изображений. Разнообразие полиграфических процессов и материалов, позволяет художникам книги, максимально полно проявить и раскрыть «скрытую суть» книги.

Однако, массовое многотиражное производство, убивает какую-то тонкую едва уловимую составляющую, которая веками сохраняется в старых рукописных книгах.

Оказывается саму «Душу» книги, в которой хранится прикосновение кисти художника, дыхание поэта, энергетика их чувств и переживаний, невозможно размножить в тысячах и даже сотнях экземпляров.

Рукописная книга отличается от своего тиражного оттиска, также как репродукция картины отличается от оригинала.

Василий Розанов, писавший свои заметки на всём, что под руку попадётся: папиросных коробках, салфетках, пляжных тапках и т.п., когда видел свои рукописи отпечатанными и растиражированными, говорил: «Не моё. Не узнаю. Чужое.»

Мы с моей женой Гюнель Юран однажды сделали целый рукописный проект «Слова и свитки», в котором попытались вернуться к забытому искусству рукописной книги и, балансируя на тонкой грани между живописью и поэзией, открыть какие-то иные возможности художественного самовыражения. Свитки были сделаны в восточном колорите и это разумеется было далеко не случайно, поскольку, именно в Древней Японии и Китае были достигнуты вершины в соединении поэзии слов и рисунков. Именно там были созданы свитки, в которых каждый иероглиф служил небольшой иллюстрацией к общей картине.

 

Роза

 

Уже глубокая ночь, а по небу проносятся розовые облака.

На моём столе стоит серебристая роза. И лепестки её опадают на стол.

В этом есть какое-то странное соответствие. Космический знак. Приоткрывание таинственной завесы.

А возможно, просто игра освещения.

Или густая полутень моей больной фантазии.

Может быть, облака серые. А роза розовая. Может быть, я просто искал элегантный поэтический сюжет. А возможно, я заболеваю дальтонизмом или же эти цвета были затребованы моим заскучавшим сознанием.

Не знаю.

Но только пепельно-розовые облака всё-таки проносятся по ночному небу. А лепестки серебристой розы по-прежнему осыпаются на стол.

 

Род

 

Речь бишь грамматическом понятии.

            Грамматический род – это философия народа. Наделение тех или иных вещей, явлений и понятий либо мужским, либо женским, либо же непонятным средним началом. И всё тут построено на неуловимых простому рассудку нюансах. Почему диван и стул мужчины, а оттоманка и табуретка – женщины? Заметьте, у первых есть спинка, на которую можно опереться, а у вторых её нет (может быть в этом дело?). Кресло вещь какая-то аморфная и потому оно среднее.

Некоторым особо уважительным явлениям давалось сразу два имени и мужское и женское, поскольку оно видимо могло изменять свою природу. Так, например, одно и тоже светило могло быть мужчиной – месяц, и женщиной – луна. Многие полагают, что луна это когда она в полный рост, а месяц, пол или там четверть луны, это ошибочно. В древности луна и месяц были полными синонимами, а полмесяца так и называлось –полумесяц. Кстати, календарный месяц это изначально полный цикл превращений месяца небесного от новолуния до новолуния.

Некоторым привнесённым из иных языков словам народ затруднился придать ту или иную ипостась (в том числе и среднюю) такие слова имеют так называемый общий род. Например, «шампунь» допустимо использовать как в мужском, так и в женском роде, т.е. кто-то может мыть голову шампунем, а кто-то, если желает шампунью. Или, лебедь чаще мужской, но помните у Пушкина «лебедь белая плывёт».

По формальным признакам определение рода может пробуксовывать.  Так по преимуществу все слова оканчивающиеся на –а, -я имеют женский род, но самое мужское из всех слов «мужчина», тоже оканчивается на –а, и есть ещё десяток слов на –мя, так все они среднего рода (пламя, знамя, племя, бремя, время, стремя, семя, темя, имя). А если уж слово оканчивается на мягкий знак, формалицация в определении рода практически невозможна. Почему то лень и тень – женского, а пень и перевертень – мужского, быль и убыль – женского, а бобыль и чернобыль – мужского, роль ( в театре) – женского, а роль (ролик) – мужского, соль (вещество) – женского, соль (нота) – среднего, а хлеб-соль (мужского)!

А помимо трёх основных, четвёртого – общего, есть ещё так называемый пятый род в который попадают слова, не имеющие единственного числа – сутки, брюки, ножницы, ворота, санки и т.п.

В философском смысле род безусловно наиболее значительная характеристика языка. Деление слов по родам отражает мировоззрение нации. Ибо все предметы и явления мира можно отнести или к «Инь» или к «Ян», или к тёмному женскому роду, или к светлому мужскому. Если же явление не вписывается в рамки заданного деления, то оно относится к среднему или к общему роду. Есть нации,-которые вообще не желают делить мир по подобным признакам — таковы англичане. Есть и такие, которые вводят дополнительную категорию, нечто вроде «детскости», и тем самым получают деление на 6 родов (таковы, кажется, чеченцы)». «Род — родина слова, и отказываться от него — всё равно что отказываться от Родины.

Вот ведь как оно всё непросто, когда речь идёт о грамматическом понятии – род.

 

Рифма

 

Пусть будет рифма свежа и легка!

            Рифма всё больше и больше уходит из современной поэзии. И это связано не только и не столько с тем, что арсенал рифм хоть и огромен, но не бесконечен и что все самые яркие рифмы уже были использованы и на сегодняшний день превратились в банальности и штампы. Это связано ещё и с тем, что поэты всё меньше и меньше пишут стихи на ходу, когда рифма так чётко ложится в такт шагов и строки легко насыщают память. Стихотворчество стало делом основательным и серьёзным. Поэты открывают свои ноутбуки, делают серьёзную мину на лице и ваяют свои нетленные вирши, старательно убегая от штампов, банальностей рифм и созвучий. А я не боюсь банальностей (см) и не робею перед штампами. Я люблю рифму!

 

                                   Рифму на рифы музыки брошу.
                                   Песню пишу. Не всерьёз. Понарошку.

                                   Что в этой песенке правда? Что - ложь?

                                   Тут без сто грамм никогда не поймёшь.

                                   Я поднимаю бокал коньяка!

                                   Пусть будет рифма свежа и легка!

 

Как известно, поэзия возникла раньше прозы, а рифма ещё раньше поэзии. В дописьменную эпоху рифма была необходимым инструментом для запоминания и передачи сакрального знания. Древние жрецы, маги и странствующие философы облекали свои знания в рифмованные заклинания, чтобы память (см) могла всего лишь по первой строке (см) раскрутить весь поток потаённого слова (см). А вот первые поэтические опыты были основаны исключительно на ритмике, и лишь значительно позже магический инструмент чародеев был взят на вооружение рапсодами, сказителями и поэтами.

В Древней Греции ещё до поэтов рифму стали использовать риторы, и их находками уже впоследствии воспользовались Овидий, Гораций и Вергилий, введя в свои стихотворения гомеотелевтон (сходное окончание), из которого практически и вышла вся российская поэзия золотого века. Многообразие рифмического строя очень обширно - от сплошной рифмы (Например, такого плана: Небо нынче голубое! Не бывает голубей!/ И порхает в этом небе стая белых голубей! (стихи одного из поэтов 19 века)) до неточных рифм таких как ассонансы (см) и диссонансы (см). Со временем рифма прочно вошла в арсенал поэтических средств всей европейской поэзии, но её нещадное эксплуатирование сыграло с ней роковую роль. Практически все яркие рифмы с течением времени стали превращаться в затасканные штампы и уже не добавляли экспрессивности в стихи, но наоборот — гасили её.

            Чтобы как-то продлить жизнь рифмы, поэты начала прошлого века начинают всё меньше использовать точные рифмы и всё больше практикуют ассонансные и диссонансные, а русские футуристы непрестанно экспериментируют с заумным языком (см заумь), изобретая новые слова и созвучия.

Однако рифма всё больше и больше уступает свои позиции белому стиху, в котором поэзия удерживается лишь вдохновенным содержанием, орфической интонацией, внутренним порывом и полностью игнорирует форму.

Сегодня писать рифмой отважится далеко не каждый поэт, поскольку использование этого уникального инструмента требует филигранного поэтического чутья, умения пройти по лезвию стиха, не сваливаясь, с одной стороны, в банальное рифмоплётство, а с другой — в бессмысленное звуко-экспериментирование. И, возможно, именно поэтому в современной поэзии встречается всё меньше и меньше хороших рифмованных стихотворений. А жаль!



   
 
      На ''Яндекс'' Яндекс цитирования Рейтинг@Mail.ru Каталог "ПИНГВИН" - чуткий и душевный каталог!

© М. Погарский, 2003© "Северная звезда", 2003    © "CONTROL+A", 2003Programed by Foreman Electronics, 2003

.